Вводится представление о реляционной наследственности — воспроизведении у родителей и их потомков сходной системы жизнеобеспечивающих отношений и обусловленных ими эмерджентных свойств. Эволюционно сложившееся адаптивное единство организма со своей средой обеспечивается соответствующим обменом веществ, т.е. на реляционной основе. Специфический обмен веществ является материальной основой наследственности данного типа. Поскольку обмен возможен лишь в структурированном пространстве, минимальной ячейкой которого является клетка, то последняя выступает в качестве наименьшей единицы реляционной наследственности. Из отечественных авторов реляционные концепции наследственности разрабатывали академики Лысенко и Шмальгаузен. По Шмальгаузену, наследственность выражается в сходных структурах и функциях, возобновляющихся (т.е. заново развивающихся) у родителей и их потомков. Клеточная организации является наследственной основой, на базе которой происходит развитие (возобновление) сходных структур. Модель наследственности, предложенная Лысенко, является развитием эволюционных идей Ламарка. Высказано предположение, что норма реакции организма является характеристикой реляционной (аналоговой) наследственности, не матричной, как обычно утверждается. На данный момент можно говорить о трех непротиворечивых определениях наследственности, основанных на оценке разных категорий признаков: традиционном (для менделевских мономорфных признаков) и двух реляционных, предложенных Лысенко (для сложных биологических признаков) и Шмальгаузеном (для вертикальных признаков, т.е. сложных морфологических структур, рассматриваемых в их развитии). Попытка классической генетики дать общее определение наследственности, связанная с введением представления о норме реакции генотипа, оказалась неудачной. Конфликт двух советских школ — классической генетики и мичуринской биологии, обернувшийся запретом первой летом 1948 г., не был связан с научными расхождениями. Трагические события были результатом стремления исследовательских групп, изучавших наследственность, поставить под свой контроль научную мысль и использовать для достижения этого влияние и поддержку со стороны властных политических структур. Однако политики, помогая, могут преследовать и свои цели, далекие в этом случае от интересов самой науки. Именно это имело место в генетике и привело к трагедии. В книге прослеживаются перипетии противостояния наших ученых и роль политиков в обострении этого противостояния до состояния «войны» на уничтожение. Бездоказательное выставление мичуринской биологии как лженауки, как «собрания абсурдных представлений» обернулось против отечественных ученых. Это уже вошло в традицию не признавать неординарные результаты наших ученых, если до этого они не были получены на западе, не признавать как сомнительные, подозрительные, за которыми могут стоять «научные шарлатаны» типа Лысенко.